Нынешний президент США отменяет проекты по развитию ветроэнергетики и продвижению электромобилей, а также выходит из Парижского соглашения. Он делает ставку на нефть и малые АЭС. Последуют ли за ним лидеры других стран?
В день вступления в должность, 20 января, Дональд Трамп подписал указ о выходе США из Парижского соглашения по климату. По условиям этого соглашения страны-участницы обязались добровольно сокращать выбросы углекислого газа в ближайшие десятилетия, чтобы удержать рост среднегодовой температуры на уровне 1,5–2 градусов Цельсия по сравнению с доиндустриальным периодом. Трамп неоднократно высказывал сомнения в научной обоснованности концепции глобального потепления.
Президент США ввел мораторий на создание офшорных ветровых электростанций, а также приостановил программы по стимулированию зеленой энергетики на сотни миллиардов долларов. Одним из первых его распоряжений стал указ, приостанавливающий предоставление в аренду территорий на внешнем континентальном шельфе США под ветроэнергетические проекты. Запрет касается выдачи разрешений как на наземные, так и на морские ветропарки до завершения пересмотра действующих норм и правил.
Еще одна инициатива Трампа — отмена своим указом квот на продажи электромобилей в США и ограничений на реализацию автомобилей с бензиновым двигателем. При Джо Байдене действовало распоряжение, согласно которому к 2030 году половина продаваемых в США автомобилей должна была приходиться на электрокары. При Трампе же потребителям должны быть обеспечены равные нормативные условия для выбора транспортных средств. Еще одна атака на рынок электрокаров — отмена субсидирования зарядной инфраструктуры, на развитие которой предыдущая администрация Белого дома выделила $7,5 млрд. Ее целью было создание 500 тыс. зарядных станций в США с 2021 по 2030 годы.
Новую энергетическую политику Вашингтона Трамп выражает одной фразой — «Бури, детка, бури!» («Drill, baby, drill!»), что подразумевает план по увеличению добычи нефти, производства и экспорта СПГ. В первый день президентства Трамп распорядился снять запрет на выдачу новых разрешений на бурение нефтегазовых месторождений на континентальном шельфе США общей площадью 2 529 285 кв. км федеральных вод (его установил Джо Байден в начале 2025 года).
Его администрация разрешила экспортировать СПГ как на рынки Азии, так и в страны Европы с новых проектов, после того как приостановил этот процесс бывший президент США Джо Байден. Другая инициатива в пользу ископаемого топлива — возобновление выдачи разрешений на строительство нефтепроводов и газопроводов, заблокированных при Байдене из-за экологических рисков.
В области атомной энергетики наступает ренессанс. Новый министр энергетики Крис Райт — сторонник ядерной энергетики и бывший глава компании Liberty Energy. Он входил в совет директоров Oklo — стартапа по разработке передовых реакторов.
Трамп делает ставку на развитие малых модульных атомных реакторов для дата-центров, поскольку цель США — стать мировым лидером в сфере ИИ-технологий. Одним из первых указов Трампа стала отмена введенного Байденом ужесточения контроля за использованием искусственного интеллекта, включая требование к разработчикам раскрывать информацию о своих ИИ-моделях. Препятствием для масштабного развития атомных мощностей в США может стать тот факт, что в стране пока только один завод по обогащению урана, покрывающий менее трети внутренних потребностей.
Последуют ли за Дональдом Трампом руководители других государств? Некоторые союзники США уже начали сворачивать «зеленые» инициативы. Например, Аргентина допустила возможность выхода из Парижского соглашения вслед за США. Однако для других государств подобная политика не обязательно окажется привлекательной.
Фото: whitehouse.gov
Комментарии экспертов
«Вряд ли кто-либо из крупных игроков на политической арене заинтересован в геополитических конфликтах и таком ударе по мировой экономике. Вместо этого достаточно вероятен сценарий создания альянсов из стран, продолжающих курс на углеродную нейтральность, и стран, игнорирующих декарбонизацию»
«Вряд ли кто-либо из крупных игроков на политической арене заинтересован в геополитических конфликтах и таком ударе по мировой экономике. Вместо этого достаточно вероятен сценарий создания альянсов из стран, продолжающих курс на углеродную нейтральность, и стран, игнорирующих декарбонизацию».
Что произойдет, если вслед за США от движения к углеродной нейтральности откажутся другие страны – крупные игроки, влияющие на энергетическую повестку дня?
Прежде чем перейти к обсуждению перспектив проводимой Трампом политики по отношению к углеродной нейтральности, позволю себе небольшую преамбулу.
Углеродная тематика поднимается в связи со стремлением затормозить процесс потепления атмосферы Земли. Но популярная сегодня «углеродная» причина изменения климата, а следовательно, и введения противодействующих ей мер, не вполне учитывает всю многогранность климатических процессов. Последние представляют собой сложный механизм, зависящий от множества факторов, а не только от концентрации CO₂.
Так, согласно физической теории климата Земли, созданной в Институте океанологии им. П.П. Ширшова РАН профессором О.Г. Сорохтиным, главными причинами изменения климата являются вариации солнечной активности, изменения угла прецессии Земли и постепенное снижение атмосферного давления из-за жизнедеятельности азотфиксирующих бактерий. До российского ученого аналогичную позицию по поводу степени антропогенного влияния на климат высказывали американские исследователи — в частности, экс-глава Национальной академии наук США профессор Фредерик Зейц, к мнению которого присоединились десятки тысяч американских ученых и инженеров. Не вдаваясь в подробности, следует сказать, что вопрос о причинно-следственной связи глобального потепления и увеличения концентрации диоксида углерода в атмосфере остаётся открытым.
Тем не менее, требования к снижению углеродного следа оправданы, поскольку позволяют сократить энергопотребление, сделать его более эффективным, уменьшить загазованность и иным образом улучшить экологию городов, а следовательно, благотворно повлиять на здоровье населения.
Хотя не нужно сбрасывать со счетов возможность использования тематики углеродной нейтральности как эффективного инструмента межгосударственных манипуляций и конкурентной борьбы.
Не думаю, что крупные игроки полностью откажутся от движения к углеродной нейтральности. Власти прекрасно понимают выгоды от диверсификации энергетических источников и экономного использования дорогостоящих энергетических ресурсов, которые обеспечивает политика уменьшения углеродного следа. В своих долгосрочных планах национальные экономики прагматично рассчитывают на перестройку энергетической системы в связи с неизбежным исчерпанием ископаемого топлива.
Но если предположить алогичное поведение политиков и отказ от движения к углеродной нейтральности, это чревато потерями для экспортёров из стран, отказавшихся от климатических целей, ростом тарифов на их товары. Продолжатся и усилятся конфликты из-за ресурсов.
Сюда же стоит добавить утрату смысла достигнутого Парижского климатического соглашения при выходе из него ключевых игроков. Ухудшится ситуация с загрязнением воздуха в промышленных центрах и возрастут расходы на здравоохранение.
Вряд ли кто-либо из крупных игроков на политической арене заинтересован в геополитических конфликтах и подобном ударе по мировой экономике. Вместо этого достаточно вероятен сценарий создания альянсов из стран, продолжающих курс на углеродную нейтральность, и стран, игнорирующих декарбонизацию.
Как вы оцениваете ставку Трампа на углеводороды?
Трамп проводит неоднозначную политику в этом отношении. С одной стороны, она прагматична, поскольку в краткосрочной перспективе снимает с бизнеса «зелёную» нагрузку по перестройке энергетических источников. С другой — она уязвима в долгосрочной перспективе, поскольку не учитывает глобальные энергетические тренды.
В этом есть здравый смысл или это консервативное мышление «человека из прошлого века», как иногда называют Трампа?
И то, и другое. Здравый смысл Трампа — в стремлении к скорейшему восстановлению пошатнувшегося экономического статуса США. Его страна — одна из крупнейших углеводорододобывающих. С этой точки зрения его позиция — поддержка производителей, рабочих мест в отрасли, доходов штатов (в том числе голосовавших за него), а также укрепление экспортных позиций по СПГ — вполне логична.
Но консерватизм Трампа как представителя предыдущей формации выражается в недооценке климатической повестки, которую он ошибочно воспринимает исключительно как инструмент недобросовестной конкуренции. Его политику можно описать словами: «Сделаем Америку снова великой — на время моего правления, здесь и сейчас».
Каковы риски такой политики и что произойдёт с американской экономикой, если Трампу не удастся добиться желаемых результатов?
Основной риск — уязвимость в долгосрочной гонке. Назову лишь ключевые направления возможных угроз. Игнорирование углеродно-нейтральных технологий приведёт к доминированию на этом рынке других стран. США могут утратить технологическое лидерство в сфере возобновляемой энергетики. Кроме того, возможны репутационные потери и ослабление «мягкой силы» не только в климатической повестке международных переговоров, но и в других аспектах глобального влияния.
Как нынешняя политика Трампа в области энергетики будет затрагивать Россию и её интересы?
Безусловно, политика Дональда Трампа окажет значительное влияние на Россию. США — ключевой конкурент нашей страны на мировом рынке углеводородов. Давление со стороны такого сильного игрока выразится как в снижении цен на энергоносители, так и в вынужденном перенаправлении нефтегазовой логистики, а также в ограничении нашего экспорта углеводородов через санкции и рыночную конкуренцию.
Есть ли необходимость нашей стране в связи с этим как-то корректировать свою энергетическую политику?
Несомненно. Необходимо развивать сегмент СПГ и соответствующую инфраструктуру. Преодолевать технологическое отставание — переходить к импортозамещению оборудования в нефтегазовой отрасли. Переориентироваться на другие рынки сбыта, разворачивать углеводородную инфраструктуру на Восток — как трубопроводы, так и СПГ-заводы. С экспортной ориентации на сырую нефть переключиться на развитие нефтехимии. Ускорить диверсификацию энергетики, чтобы не отстать от глобального тренда перехода на водород и возобновляемые источники энергии. Разрабатывать собственные и осваивать существующие технологии, ведущие к углеродной нейтральности (например, улавливание CO₂), и широко внедрять их в промышленность — для минимизации углеродных налогов и сохранения доходов от экспорта.
«Риски такой стратегии заключаются в том, что США будут уязвимы к колебаниям цен на мировом рынке энергоносителей. Это может привести к нестабильности экономики, а также препятствовать развитию возобновляемых источников энергии и ускоренному переходу к “зеленой экономике”»
«Риски такой стратегии заключаются в том, что США будут уязвимы к колебаниям цен на мировом рынке энергоносителей. Это может привести к нестабильности экономики, а также препятствовать развитию возобновляемых источников энергии и ускоренному переходу к “зеленой экономике”».
Что произойдет, если вслед за США от движения к углеродной нейтральности откажутся другие страны — крупные игроки, влияющие на энергетическую повестку дня?
Отказ крупных игроков от углеродной нейтральности может привести к усилению конкуренции на международной арене, к разногласиям между государствами и подорвать глобальные усилия по борьбе с изменением климата.
Кроме того, это ослабит международные климатические соглашения, такие как Парижское соглашение по климату. Государства могут начать устанавливать собственные стандарты и приоритеты, что грозит фрагментацией глобальной климатической политики.
Также это может замедлить развитие и внедрение «зелёных» технологий, модернизацию и разработку инноваций, что негативно скажется на состоянии окружающей среды.
Как вы оцениваете ставку Трампа на углеводороды? В этом есть здравый смысл или это консервативное мышление «человека из прошлого века», как иногда называют Трампа? Каковы риски такой политики и что произойдёт с американской экономикой, если Трампу не удастся добиться желаемых результатов?
Ставка Трампа на развитие традиционной энергетики (добыча нефти и газа) вписывается в его стратегию MAGA (Make America Great Again) — энергетическую независимость США и энергетическое доминирование (energy dominance) на международных рынках. Именно такую политику США проводили в конце XIX — начале XX века, когда Америка конкурировала с Россией по объемам добычи и продажи нефти на международном рынке.
Администрация Трампа будет продолжать отстаивать углеводороды как основу энергетической стратегии США, даже в условиях нарастающих дебатов о переходе на возобновляемые источники энергии (ВИЭ) и критики со стороны «зелёных» и Демократической партии.
Риски такой стратегии заключаются в том, что США будут уязвимы к колебаниям цен на мировом рынке энергоносителей. Это может привести к нестабильности экономики, а также препятствовать развитию возобновляемых источников энергии и ускоренному переходу к «зеленой экономике».
Как нынешняя политика Трампа в области энергетики будет затрагивать Россию и ее интересы? Есть ли необходимость нашей стране в связи с этим как-то корректировать свою энергетическую политику?
Трамп поддерживает увеличение добычи нефти и газа в США, включая сланцевую добычу, что будет способствовать росту американского экспорта углеводородов и может привести к снижению мировых цен на энергоносители. Это, в свою очередь, может снизить доходы России от экспорта углеводородов.
Дополнительное присутствие американских углеводородов на международном рынке подрывает позиции России. Это может сопровождаться продолжением или введением новых санкций против продажи российской нефти и газа, а также в целом в энергетическом секторе — под различными политическими лозунгами и обвинениями. Всё это будет ограничивать деятельность российских компаний на международных рынках и затруднять их доступ к технологиям и инвестициям.
Энергетическую политику Трампа также следует рассматривать как часть его стратегии по сдерживанию влияния России на международной арене.
В этих условиях России необходимо:
Фото: личный архив эксперта