Глобальное движение к углеродной нейтральности замедлилось. Страны—лидеры по выбросам СО2 начали в последнее время действовать в национальных интересах в ущерб мировым соглашениям. Как это скажется на борьбе с парниковыми выбросами?
Китай, Индия и США являются крупнейшими эмитентами парниковых газов. При этом их политику в области климата сложно назвать последовательной. Так, КНР, с одной стороны, выходит на лидирующие позиции по реализации проектов по декарбонизации, включая модернизацию производств, открывает один из крупнейших рынков углеродных единиц, увеличивает долю ВИЭ и атомной энергетики в энергобалансе. С другой, — продолжает наращивать импорт невозобновляемых энергоносителей и мощности по получению энергии ископаемого топлива. Китай остается крупнейшим эмитентом CO₂ в мире, на его долю приходится около 27% мировых выбросов, в 2024 году выбросы увеличились на 0,2% по сравнению с предыдущим годом.
США являются вторым по величине эмитентом CO₂ (около 13% мировых выбросов). В 2024 году в Штатах зафиксировано снижение выбросов на 0,6%. Но не все так благодушно. Одним из первых шагов администрации Дональда Трампа стал повторный выход страны из Парижского соглашения, а одним из центральных лозунгов кабинета — «Drill, baby, drill!» (дословно «Бури, детка, бури!» — «СР»). Заявлено, что страна должна вдвое увеличить производство энергоресурсов, прежде всего нефти и газа.
Индия, на долю которой приходится около 7% мировых выбросов CO₂, —третий по величине эмитент парниковых газов. В связи с быстрым экономическим ростом и значительным спросом на электроэнергию в стране сохраняется высокая зависимость от угля, что препятствует более быстрому переходу к возобновляемым источникам энергии, а в 2024 году объем выбросов увеличился на 4,6%.
Еще один крупный игрок, Евросоюз, несмотря на положительную динамику в вопросах декарбонизации, так и не смог настроить баланс интересов между странами-членами. Темпы сокращения эмиссии СО2 не позволят ЕС достичь углеродной нейтральности к 2050 году из-за зависимости восточноевропейских стран от угля и газа.
Канада, несмотря на высокие стандарты экологической политики, остается крупным нефтегазодобывающим государством. Она активно внедряет ВИЭ и развивает проекты по чистым технологиям, но значительные инвестиции в углеводородную промышленность продолжают оказывать влияние на ее климатическую политику.
Япония также является одним из лидеров в области «зеленых» технологий. Однако после аварии на АЭС «Фукусима-1» в 2011 году страна значительно снизила долю ядерной энергетики в своем энергобалансе, что повлекло за собой увеличение потребления угля и природного газа.
Горячее лето 2024-го
При этом Всемирная метеорологическая организация (ВМО) подтвердила, что 2024 год стал самым теплым за всю историю наблюдений, согласно шести международным наборам данных. При этом последнее десятилетие полностью вошло в десятку самых теплых лет, побив серию температурных рекордов.
Средняя глобальная температура поверхности Земли в 2024 году была на 1,55 градуса по Цельсию выше среднего значения за период 1850-1900 годов, с погрешностью в 0,13 градуса, по данным консолидированного анализа ВМО. Температура океана также была самой высокой за всю историю наблюдений, как на поверхности, так и на глубине до 2 тысяч метров. Это означает, что мир, вероятно, впервые пережил календарный год, когда среднегодовая температура превысила уровень доиндустриального периода более чем на 1,5 градуса.
«Рекордные температуры 2024 года требуют революционных климатических действий в 2025 году. У нас все еще есть шанс избежать худших последствий климатической катастрофы, но лидеры должны действовать – и действовать сейчас», – заявил Генеральный секретарь ООН Антониу Гутерриш.
Фото: Electric Towers during Golden Hour
Комментарии экспертов
“Развитие ядерной энергетики никогда не опиралось только на экономические соображения. Во многих странах это был элемент более широкой стратегии развития ядерного комплекса, включающей военные и оборонные аспекты национальной безопасности.”
Развитие ядерной энергетики никогда не опиралось исключительно на экономические соображения. Во многих странах это был элемент более широкой стратегии развития ядерного комплекса, включающей военные и оборонные аспекты национальной безопасности.
Дискуссии о ядерной энергетике часто напоминают религиозные споры, редко основанные на фактах. Каждая сторона твердо придерживается своей точки зрения. Однако экономические факторы становятся все более значимыми. “Первая ядерная волна” сошла на нет во многом из-за уменьшения экономических преимуществ АЭС по сравнению с тепловыми электростанциями на органическом топливе. Это произошло вследствие значительного удорожания строительства АЭС и снижения цен на мировом топливном рынке в середине 1980-х годов.
В России финансирование строительства АЭС осуществляется преимущественно за счет специальной надбавки к тарифам на оптовом рынке электроэнергии.
Анализ данных показывает признаки завершения первой ядерной эры:
Споры о перспективах развития ядерной энергетики продолжаются, но уже не о наступлении второй ядерной эры, а о возможности новой волны развития отрасли. Мнения расходятся: от полного отрицания такой возможности и дальнейшего снижения роли АЭС до 4% к 2050 году до предположения о частичном восстановлении позиций и повышении доли ядерной энергетики в мировой выработке до 12-15%.
Недавно Международное энергетическое агентство (МЭА) опубликовало доклад «Путь к новой эре атомной энергетики». Однако представленные в докладе прогнозы вызывают сомнения в использовании слова «эра»: к 2050 году мощности АЭС могут достичь 1000 ГВт (менее 2,5% всех электростанций мира), а их доля в генерации не превысит нынешних 10%. Таким образом, речь идет скорее о новой волне развития, а не о полноценной эре.
Тем не менее, существуют явные признаки грядущего подъема ядерной энергетики. К нему готовы рыночные механизмы, технологии и политическая поддержка. Растущий спрос на электроэнергию касается не только традиционных сфер (промышленность, кондиционирование), но и новых направлений (электромобили, дата-центры, искусственный интеллект). Примечательно совпадение графиков нагрузки центров данных и выдачи мощности малых модульных реакторов (ММР).
Сегодня АЭС производят около 10% мировой электроэнергии, являясь вторым по величине источником низкоуглеродной энергии после гидроэлектростанций. В мире строится 63 новых реактора общей мощностью более 70 ГВт. За последние пять лет продлен срок службы более 60 реакторов (15% всего парка). Запущена международная инициатива по утроению глобальной ядерной мощности к 2050 году, признающая роль ядерной энергии в обеспечении энергетической безопасности и борьбе с изменением климата. Инвестиции в отрасль выросли с 2020 года на 50% и превысили $60 млрд.
Текущая динамика развития ядерной энергетики во многом зависит от китайских и российских технологий. Из 52 реакторов, начатых строительством с 2017 года, 25 используют китайскую технологию, а 23 – российскую. Высокая концентрация рынков ядерных технологий и уранового обогащения создает риски и подчеркивает необходимость диверсификации поставок. Половина новых проектов реализуется в Китае, который к 2030 году может стать мировым лидером по установленной мощности АЭС.
В развитых странах парк АЭС существенно устарел – средний возраст реакторов превышает 36 лет. Новое строительство ММР и крупных реакторов лишь компенсирует выбытие старых мощностей, поэтому к 2050 году общая мощность АЭС останется примерно на нынешнем уровне. Однако в Китае ожидается более чем трехкратное увеличение мощности к середине века, а в развивающихся странах она удвоится.
Малые модульные реакторы (ММР) могут стать катализатором новой волны развития ядерной энергетики. При поддержке государства и новых бизнес-моделей они способны предложить надежное и экологически чистое энергоснабжение, что особенно востребовано частным сектором, включая центры обработки данных.
Планы развития ММР предусматривают значительный рост мощностей. К 2050 году предполагается достижение показателя в 40 ГВт, однако потенциальный рост может быть существенно выше – до 120 ГВт, что эквивалентно более чем тысяче ММР. Для реализации такого масштабного развития потребуются инвестиции в размере 670 млрд долларов США к 2050 году, при этом стоимость одного киловатта мощности составит около 5583 долларов.
Для достижения конкурентоспособности необходимо существенное снижение затрат. В частности, в Китае планируется снижение до 2500 долларов за киловатт, а в США и Европе – до 4500 долларов за киловатт к 2040 году. При достижении этих показателей общие мировые инвестиции могут вырасти до 900 млрд долларов к 2050 году.
Перед разработчиками ММР стоят две ключевые задачи: достичь паритета с крупными АЭС и успешно конкурировать с большими проектами возобновляемой энергетики. Успех внедрения ММР зависит от решения проблем, характерных для крупных АЭС, таких как перерасход средств, задержки строительства и низкая предсказуемость денежных потоков.
Остается открытым вопрос, смогут ли технологические инвесторы с высокими кредитными рейтингами преодолеть эти препятствия и вложиться в развитие ММР. Будущее покажет, удастся ли решить существующие проблемы и реализовать потенциал этой технологии.
“Выход из Парижского соглашения Соединенных Штатов и Аргентины может серьезно повлиять на судьбу этого соглашения, вплоть до его полной отмены из-за потери глобального статуса.”
“Выход из Парижского соглашения Соединенных Штатов и Аргентины может серьезно повлиять на судьбу этого соглашения, вплоть до его полной отмены из-за потери глобального статуса.”
Недостаточная амбициозность стран – популярная тема на международных переговорах. Существует даже специальная коалиция стран – сторонниц высоких амбиций (так называемая High Ambition Coalition). Тон в этой коалиции задают страны Европы, компанию им составляют несколько слаборазвитых государств, среди которых заметную роль играют малые островные страны (Фиджи, Палау, Маршалловы острова и другие). Учитывая постоянную грантовую поддержку этих стран со стороны ЕС, можно рассматривать эту коалицию как инструмент продвижения интересов Европейского Союза и Великобритании, которые неизменно выступают за принятие самых жестких целей по снижению выбросов парниковых газов.
Позволят ли уже сформулированные усилия по достижению углеродной нейтральности к 2060 году решить проблему глобального потепления?
Во-первых, выход из Парижского соглашения Соединенных Штатов и Аргентины может серьезно повлиять на судьбу этого соглашения, вплоть до его полной отмены из-за потери глобального статуса. Такой шаг может спровоцировать выход из Соглашения других стран, особенно если США решат оказывать давление на сомневающихся (подобная ситуация уже была при принятии Киотского протокола). Как минимум, это может привести к тому, что некоторые страны перенесут сроки достижения “чистого нуля” на более позднее время.
Что касается эффекта декарбонизации на климат, то полагать, что достижение человечеством “чистого нуля” остановит потепление, может только тот, кто полностью игнорирует естественные климатические циклы и считает, что причиной изменения климата на 100% является антропогенный фактор.
На СОР-29 принята декларация министров 25 стран, поддерживающая утроение глобальных атомных мощностей к 2050 году. Насколько реалистична такая цель?
Положительным в этой декларации можно считать признание роли атомной энергетики в процессе декарбонизации. Учитывая, какие барьеры на пути признания этой очевидной истины ставил Евросоюз на протяжении более 20 лет, это действительно шаг вперед. Однако вызывает сомнения обоснованность цели утроения глобальных атомных мощностей к 2050 году – пока она представляется скорее благим пожеланием. Где соответствующие расчеты? Ведь проблема здесь не только финансовая, но и технологическая. А именно: утрата технологических компетенций некоторыми бывшими лидерами атомной отрасли. Быстро восстановить их вряд ли получится, а если учесть 15-17-летние сроки строительства АЭС (как показывает французский опыт) и сопоставить их с оставшимися до 2050 года 25 годами, то возникают серьезные сомнения в реалистичности заявленных целей.
Фото: личный архив эксперта
“Даже при успешной реализации существующих климатических стратегий достигнуть полного сокращения выбросов к 2060 году может быть затруднительно”
“Даже при успешной реализации существующих климатических стратегий достигнуть полного сокращения выбросов к 2060 году может быть затруднительно”
В условиях геополитической турбулентности и преобразования глобальных цепочек поставок, которые оказывают существенное давление на экономические системы в первую очередь развитых стран, все чаще приоритеты развития смещаются от глобальных к национальным. Развитые страны, которые за долгие годы достигли успехов в климатических инициативах, теперь смещают фокус внимания на решение внутренних социально-экономических проблем.
Позволят ли уже сформулированные усилия по достижению углеродной нейтральности к 2060 году решить проблему глобального потепления?
Цели достижения углеродной нейтральности к 2060 году, заявленные рядом стран, представляют собой значимый шаг в борьбе с изменением климата. Однако их реализация сопряжена с множеством вызовов, которые могут поставить под сомнение их эффективность в решении проблемы изменения климата. Среди этих вызовов — экономическая зависимость от ископаемого топлива, политическая нестабильность и недостаточная скорость внедрения возобновляемых источников энергии.
Глобальные выбросы CO₂ в 2023 и 2024 годах остаются на высоком уровне, несмотря на заявленные меры по декарбонизации. В крупнейших экономиках, таких как США, Китай, Европейский Союз и Индия, наблюдается разная динамика: в некоторых регионах выбросы сокращаются, но в других продолжают расти из-за промышленного развития и энергетических кризисов. Особенно заметным фактором является рост энергопотребления в странах с быстроразвивающейся экономикой, где уголь по-прежнему играет ключевую роль в энергобалансе. В то же время развитые страны сталкиваются с экономическими трудностями, замедляющими переход к чистым технологиям.
Ключевая проблема заключается в том, что даже при успешной реализации существующих климатических стратегий достигнуть полного сокращения выбросов к 2060 году может быть затруднительно. Внедрение возобновляемых источников энергии требует значительных инвестиций, и, хотя страны активно развивают солнечную и ветровую энергетику, многие из них продолжают поддерживать традиционные углеводородные отрасли из-за необходимости обеспечения энергобезопасности.
Также существуют технологические ограничения: развитие водородной энергетики, технологий улавливания и хранения углерода, а также модернизация инфраструктуры являются перспективными направлениями, однако их широкомасштабное внедрение требует времени и значительных финансовых ресурсов. Для многих стран, особенно развивающихся, доступ к этим технологиям остается ограниченным, что снижает эффективность глобальной борьбы с изменением климата.
На СОР-29 принята декларация министров 25 стран, поддерживающая утроение глобальных атомных мощностей к 2050 году. Насколько реалистична такая постановка вопроса?
На СОР-29 принята декларация министров 25 стран, поддерживающая утроение глобальных атомных мощностей к 2050 году. Реалистична ли такая цель?
На сегодняшний день в мире существует 192 атомные электростанции с 440 ядерными реакторами общей мощностью 370 ГВт, что обеспечивает около 17% глобальной выработки электроэнергии. Для достижения поставленной цели потребуется масштабное расширение атомной энергетики и строительство значительного числа новых реакторов.
Основным препятствием является высокая стоимость строительства атомных электростанций. Стоимость возведения одной АЭС может превышать предельные размеры кредитов для многих развивающихся стран, что делает такие проекты рискованными для инвесторов.
Для финансирования этих капиталоемких проектов развивающиеся страны могут использовать несколько подходов:
Россия играет ключевую роль в развитии глобальной атомной энергетики. “Росатом” участвует в строительстве более 30 энергоблоков в различных странах, включая Турцию, Египет, Бангладеш, Китай, Индию и страны Африки. Россия обладает развитыми технологиями замкнутого ядерного топливного цикла, что позволяет эффективно использовать ядерное топливо и снижать объемы радиоактивных отходов.
Важным инструментом России в продвижении атомной энергетики является гибкая система финансирования, включая льготные кредиты для стран-партнеров. Пример такого подхода — строительство АЭС “Аккую” в Турции по схеме Build-Own-Operate, полностью финансируемое российской стороной.
Россия также развивает инновационные технологии, такие как малые модульные реакторы и плавучие атомные электростанции (пример — “Академик Ломоносов”), что открывает новые возможности для внедрения ядерной энергетики в удаленных регионах и странах с ограниченными ресурсами.
Фото: личный архив эксперта